В 1975 году Национальная Академия наук опубликовала отчет «Общемировые долговременные эффекты широкомасштабного применения ядерного оружия». Согласно этому документу, эффект от пыли⁴ после ядерных взрывов относительно невелик. В 1979 году вышел правительственный отчет «Эффекты ядерной войны»⁵, где утверждалось, что ядерная война теоретически способна привести к необратимым неблагоприятным последствиям для окружающей среды. Но поскольку многие составляющие подобных процессов были изучены плохо, в отчете указывалось, что оценить вероятный размер ущерба невозможно.

Тремя годами позже (1982) под эгидой Шведской Академии наук была издана работа «Атмосфера после ядерной войны: сумерки в полдень», авторы которой попытались оценить эффект от горящих лесов и городов. Они предположили, что в результате пожаров возникнет так много дыма, что из-за огромного облака над северным полушарием количество получаемого солнечного света упадет ниже уровня, необходимого для фотосинтеза, и это будет продолжаться по крайней мере несколько недель.

В следующем году группа из пяти ученых включая Ричарда Тарко (Richard Turco) и Карла Сагана (Carl Sagan) опубликовала в журнале Science статью «Ядерная зима: глобальные последствия множественных ядерных взрывов». Это так называемый отчет TTAPS, в котором была сделана попытка более строго оценить атмосферные эффекты, в основном за счет использования актуальной компьютерной модели климата.

В основе TTAPS лежит другое уравнение, которое не встречается в явном виде, но которое можно представить следующим образом:

D_s = W_n W_s W_h T_f T_b P_t P_r P_e…

(количество пыли в тропосфере равняется произведению количества боеголовок, размера боеголовок, высоты гриба, воспламеняемости пораженных целей, длительности горения целей, количества частиц, попавших в тропосферу, отражательной способности частиц, прочности частиц и т. д.).

Сходство с уравнением Дрейка поразительно. И там и здесь ни одна из переменных не может быть определена. Ни одна! В исследовании TTAPS частично обошли эту проблему, рассматривая сразу несколько сценариев военных действий и меняя соответствующие значения переменных, но все равно остаются переменные, значение которых неизвестно. Никто не знает, как много сажи попадет в атмосферу, когда будут гореть города, какие именно частицы будут образованы и как долго это будет продолжаться. Никто не знает, как на количество частиц, попавших в тропосферу, повлияют местные погодные условия. Никто не знает, как долго частицы будут оставаться в тропосфере. И так далее.

Вспомним, что прошло всего четыре года после того, как авторы правительственного отчета признали, что процессы, лежащие в основе явления, столь плохо изучены, что никаких достоверных оценок сделать нельзя. Тем не менее, в TTAPS не только есть эти оценки, но и сделаны выводы о катастрофичности последствий.

Если верить Сагану и его коллегам, то даже ограниченного обмена ядерными ударами общей мощностью 5 тысяч мегатонн хватит для того, чтобы температура на планете упала больше чем на 35 градусов и оставалась на этой отметке три месяца. Самые сильные извержения вулканов, известные нам, понижают общемировую температуру примерно на 0,5–2 градуса. Во время ледниковых периодов температура падала на 10 градусов. А здесь у нас есть оценка втрое большая. Можно было бы ожидать, что она станет темой для дискуссии.

Однако Саган сотоварищи были готовы к этому, а публикации их работы о ядерной зиме предшествовала хорошо подготовленная медиа-кампания. Первое сообщение о ядерной зиме появилось в статье Сагана в воскресном приложении к Parade. Буквально на следующий день в Вашингтоне началась широко разрекламированная и привлекшая всеобщее внимание конференция, посвященная вопросам долговременных последствий ядерной войны. Под председательством Карла Сагана и Пола Эрлиха (Paul Ehrlich), наиболее известных и смекалистых в вопросах взаимоотношений с СМИ ученых того поколения. Саган появлялся на шоу Джимми Карсона сорок раз. Эрлих приходил на двадцать пять программ. За конференцией последовали пресс-конференции, встречи с конгрессменами и тому подобное. Официальные статьи в Science появились только несколько месяцев спустя.

Так наука не делается. Так продаются товары. <…>

На вашингтонской конференции Эрлиху напомнили, как после Хиросимы и Нагасаки ученые предсказывали, что ничто не будет расти на месте этих городов в течение 75 лет, хотя на самом деле уже на следующий год там выращивали дыни. Так насколько же, спросили его, точны нынешние выкладки? Эрлих ответил: «Я думаю, они чрезвычайно точны. Ученые могут делать подобные заявления, несмотря на то что я не могу представить, на чем они основывались, даже с учетом состояния науки в то время, но отдельный исследователь всегда может сказать что-то абсурдное. Здесь же мы представляем вам результаты консенсуса большой группы ученых».

На этом я хотел бы остановиться и поговорить о таком понимании консенсуса и восходе того, что называется «согласованной наукой»⁶. Я считаю «согласованную науку» чрезвычайно пагубным явлением, которое необходимо душить в зародыше. Исторически консенсус был первым прибежищем негодяев — это путь избежать дебатов, заявляя, что вопрос уже улажен. Где бы вы ни услышали, что ученые пришли к консенсусу, проверьте свой бумажник.

Внесем ясность: научная работа не имеет ничего общего с консенсусом. Достижение консенсуса — прерогатива политиков. Науке, напротив, требуется единственный исследователь, который оказался прав. Это означает, что он или она получили результаты, которые можно проверить. В науке консенсус не уместен. А уместны воспроизводимые результаты. И величайшие ученые в истории велики именно потому, что они пошли наперекор общепринятому мнению.

Не может быть такого понятия, как «согласованная наука». Если есть консенсус, нет науки. Есть наука, нет консенсуса. Точка.

Кроме того, позвольте напомнить, что послужной список «консенсуса» в науке таков, что гордиться совершенно нечем. Давайте рассмотрим несколько примеров.

В прошлые века величайшим убийцей женщин была родильная горячка. От нее умирала каждая шестая женщина. В 1795 году Александр Гордон из Абердина предположил, что горячка вызывается инфекцией, и заявил, что может ее лечить. Консенсус сказал «нет». В 1843 году Оливер Венделл Холмс объявил, что родильная горячка заразна, и представил неотразимые доказательства. Консенсус сказал «нет». В 1849 году Семмельвайс продемонстрировал, что соблюдение правил санитарии практически сводит на нет случаи родильной горячки в больнице, которой он руководил. Консенсус сказал, что он еврей, проигнорировал его советы и снял с поста.

Фактически до начала двадцатого века не было согласия по поводу причин, вызывающих родильную горячку. Таким образом, консенсусу потребовалось 125 лет, чтобы прийти к правильному заключению, несмотря на усилия выдающихся «скептиков» со всего мира, скептиков, которых унижали и игнорировали. Несмотря на постоянную гибель рожениц.

Нет недостатка и в других примерах. В 1920-х гг. в Америке десятки тысяч людей, главным образом бедняков, умирали от пеллагры. Консенсус ученых сказал, что это заразно и что необходимо найти возбудителя пеллагры. Американское правительство попросило выдающегося молодого исследователя Джозефа Голдбергера найти причину заболевания. Голдбергер пришел к выводу, что определяющим фактором является диета. Консенсус продолжал придерживаться теории инфекции. Голдбергер продемонстрировал, что он может вызвать болезнь с помощью специальных диет. Он показал, что болезнь не заразна, перелив себе и своему ассистенту немного крови больного пеллагрой. Они и другие добровольцы смазывали свои носы мазками больных пеллагрой и глотали капсулы с чешуйками коросты во время так называемых «грязных вечеринок Голдбергера». Никто из них не заболел пеллагрой. Консенсус продолжал возражать. Ко всему прочему следует учесть и социальный фактор: южным штатам не нравилась идея плохой диеты в качестве причины заболевания, потому что это означало необходимость социальной реформы. Они продолжали отрицать это до 1920-х. Результат: несмотря на то что эпидемия случилась в двадцатом веке, консенсусу потребовались годы, чтобы увидеть очевидное.

Возможно, каждый школьник знает, что если приложить контур Африки к контуру Южной Америки, то они почти совпадут. Альфред Вегенер еще в 1912 году выдвинул гипотезу дрейфа континентов. Консенсус высмеивал дрейф континентов пятьдесят лет. Теория решительно отвергалась великими именами геологии — вплоть до 1961 года, когда выяснилось, что морское дно расширяется. Результат: консенсусу потребовалось полвека, чтобы выяснить то, что сегодня понимает любой школьник.

Нужно ли продолжать? Примеры можно приводить до бесконечности. Дженнер и оспа, Пастер и теория микроорганизмов⁷. Сахарин, маргарин, подавленные воспоминания, клетчатка и рак толстой кишки, заместительная гормональная терапия… Список ошибок консенсуса растет и растет.

В заключение, я хотел бы отметить, в какого рода ситуациях требуется консенсус. Консенсус нужен только там, где не хватает научных аргументов. Никто не говорит, что ученые пришли к консенсусу по поводу E=mc². Никто не говорит, что найден консенсус по поводу того, что солнце находится от нас на расстоянии 93 миллиона миль. И никому и в голову не приходило говорить об этом таким образом.

4 Про сажу Крайтон почему-то не вспоминает. Вероятно, под «пылью» он понимает и пыль, и сажу, и дым. — Прим. ред.
5 Office of Technology Assessment. The Effects of Nuclear War, 1979.
6 Consensus science.
7 Здесь, вероятно, имеется в виду открытие Пастером роли микроорганизмов при брожении, что противоречило господствовавшей тогда «химической» теории Либиха..