Водка для непьющих

Я оглянулся.
Вокруг была тьма. Сотни миль непроглядного мрака Черной Земли, сиречь ЦЧО. Лишь вдалеке, в Нечерноземье, сияют огоньки Москвы. Я пригляделся. Да, именно огоньки — целых шесть штук на столицу. Плюс Подольск. Поднялся повыше, чтобы охватить взором Россию целиком. Еще огонек — в Ростовской области. Другой в Новосибирске. И — всё. Мало нас, мало.

А с той стороны занавеса — вакханалия огня. Франция, Великобритания, Бенилюкс. А в Германии и вообще темного уголка, кажется, не сыскать.

Я поднялся еще выше. В Новом Свете стоит глубокая ночь, но десятки и десятки огоньков весело сияют, особенно на побережьях. Впрочем, американцы известные полуночники.

В Африке, Китае и Антарктиде же — темно, как в ЦеЧеО.

Борьбу света и тьмы я наблюдал на сервере Playchess.com — именно его после долгих поисков выбрал я в качестве шахматного клуба. Нет, у нас в Воронеже есть шахматный клуб, отличный клуб, но играют в нем любители обычно вечерами. А я к вечеру не то чтобы устаю, просто теряю везение. Оно, везение, меня утром больше любит. Проснешься, совершишь водные процедуры, погуляешь с Шерлоком — и такой прилив шахматных сил ощущаешь, просто извилины чешутся, так хочется с кем-нибудь померяться силами.

На самом деле я, конечно, притворяюсь. Не развлечения ищу, а вживаюсь в образ. Чигорин, прежде чем стать маэстро мирового калибра, сыграл сотни и сотни любительских партий — «У Доминика» и в других приятных сердцу шахматиста местах. Четвертачок на кон — или, как любили прежде говорить, «франк», — и поехали-понеслись. За вечер можно было и синенькой разжиться.

В ресторанах сейчас в шахматы как-то не играют, да и синенькой не обойдешься, поэтому сообразно духу времени я посещаю шахматный клуб в цифровом обличии. Прихожу, усаживаюсь поудобнее в кресло, беру большую чашку крепкого кофе (шесть ложечек свежемолотого на стакан воды) — и на время становлюсь Игроком.

Много загадок у истории. Одна из них — отношение советского государства к шахматам. Игры, в которые играют люди, говорят об общественном строе больше, нежели передовицы газет, статистические сводки и выставки достижений народного хозяйства.

Первое в мире социалистическое государство активно поощряло шахматистов. Каждая газета считала своей обязанностью завести шахматный уголок, каждая фабрика проводила регулярный внутрифабричный чемпионат, в каждом парке культуры и отдыха существовал непременный шахматный павильон, из которого то и дело раздавались с детства привычные русскому уху возгласы: «мат, мат, мат!»

Зачем? С целью развития таких качеств характера, как упорство, целеустремленность, стойкость, способность к независимому суждению и готовности идти до конца, — писали исследователи шахмат еще в девятнадцатом веке.

Сейчас, однако, считается, что бойцы-индивидуалисты с независимым мышлением как массовое явление советской власти не очень-то и требовались. Либо неверны наши представления о советской власти, либо — о шахматах.

Мало ли что говорят теоретики шахматной науки. Нет, и упорство, и стойкость и все прочее шахматы, пожалуй, развивают — но только в пределах шахматной доски. А в обыденной жизни…

Это еще следует доказать.

Я знаю людей, которые ежедневно по три-четыре часа посвящают изучению шахмат. Читают монографии, анализируют партии корифеев, играют по переписке. Они заводят компьютер прежде всего в надежде обрести высококвалифицированного шахматного тренера и спарринг-партнера. Покупают лицензионные шахматные программы. Ночи напролет вникают в тонкости построений испанского и прочих дебютов — и при этом остаются тем, кем были: шахматистами массовых разрядов. Часы учебы не торопятся оборачиваться гроссмейстерским или хотя бы мастерским званием. А профессией шахматы становятся именно после рубежа международного мастера.

Но и в армии любителей человек счастлив. Еще бы! Раньше он знал два варианта королевского гамбита и то — по щиколотку в глубину, а сегодня все восемь и по колено! Научился ставить мат конем и слоном! И, уж как верх всего, может показать партию, в которой удалось провести жертву слона на g8 с последующим решительным штурмом на королевском фланге. И вообще — если раньше он играл на слабый третий разряд, то теперь почти вплотную приблизился ко второму, пол-очка всего недобрал в прошлом турнире.

Шахматы засасывают человека, преображают, подчиняют его себе. Они — как водка для непьющего. Запойный шахматист что запойный пьяница: весь мир для него заключен в игре, все остальное — досадные препоны на пути к шахматной доске. День без шахмат — день, прожитый напрасно.
Отыскать сотоварищей, правда, становится труднее и труднее. Одни — работают, другие удваивают число Вагонов Выпитого Пива, а третьи вдруг увлеклись дзюдо и горными лыжами.

Но куда приятнее пить в компании, чем надираться в одиночку.

И вот я в клубе. Открываю окошечко «World», где каждый присутствующий отображается огоньком на карте.

И вижу Россию во мгле. Десять игроков на великое шахматное государство.

А вдруг это и к лучшему? Вдруг это признак здоровья? Некогда играться, время жить?