Песочные замки на мерзлом болоте

Автор: Галактион Андреев
Опубликовано в журнале "Компьютерра" №20

— Кто это там скачет на черном мустанге?
— Неуловимый Джо.
— А почему он неуловимый? Его что, никто поймать не может?
— Да нет. Просто он никому не нужен.
Автор неизвестен

Чтобы понимать физику, необходимо строгое равновесие в мыслях. Мы должны держать в голове все разнообразные утверждения и помнить обо всех связях, потому что законы часто простираются дальше своих доказательств. Надобность в этом отпадет только тогда, когда будут известны все законы.
Ричард Фейнман.
«Характер физических законов»

Чтение и публикация научных текстов — служебная обязанность ученого. Если вы, вместо того чтобы выпить пива, заплатили свои кровные за возможность прочесть эту статью в надежде узнать что-то новенькое, а скорее просто выключить свои мозги в метро (ведь пиво с утра — это пошло), то ученый, наоборот, получает за чтение деньги.

Нечего сказать, неплохо устроились яйцеголовые. Пишут — зарабатывают, и читают — тоже зарабатывают1. Именно это давнее упущение начальства и привело к неуклонному росту за последнее столетие числа научных статей, журналов и книг, причем к такому невообразимому росту, что даже крупные библиотеки, сотрудники которых ничего не читают, а просто ставят книгу на полку, не справляются. Складывать некуда. Один уважаемый немецкий профессор, приехав к нам на семинар, жаловался, что сейчас трудно издать научную книгу. Издатели не берут даже почти даром: говорят, продать трудно. Если лет десять назад в мире было несколько тысяч крупных библиотек, которые покупали все, что выходит научного, и это окупало тираж, то теперь таких библиотек осталось менее шестисот, и печать уже не окупается. Остается беречь лес.

Вот и приходится ученым (а без книги-другой, или хотя бы сотни статей в толстых журналах, какой же ты ученый) заниматься банальной саморекламой. Да и для получения денежного гранта на исследования реклама очень полезна. Если новая теория — так уж лучше сразу всего, и чтобы непременно переворот в науке, и в самое ближайшее время. Особенно хреново обстоят дела с научными направлениями, у которых нет даже намеков на практические приложения. А если и возможности экспериментальной проверки нет, тут уж вообще дело швах. Кроме громких заявлений в пользу теории, аргументов-то никаких. Ну, не считая, разумеется, внутренней красоты и непротиворечивости, которая зачастую видна только авторам теории. Сами физики жалуются, что эта вынужденная реклама очень мешает серьезному отношению к их достижениям со стороны коллег. В результате никто не может разобраться в реальном положении дел.

Именно к таким почти безнадежным направлениям и относятся теории «Великого объединения». Попробуем выяснить, откуда возникла сама идея создать универсальную, всеобъясняющую, непротиворечивую «Теорию Всего».

Неверно считать, что эту идею физики позаимствовали у Церкви, которая все, что угодно, чудненько объясняет с помощью единого Господа Бога. Все началась еще раньше, в Древней Греции, где демократия городов уживалась с рабством, богов было пруд пруди, и хотя на Олимпе и был старший, Зевс-громовержец, ни о каком жестком единоначалии и единомыслии речи пока не было.

В те счастливые времена, когда все проблемы решались с помощью циркуля и линейки, было два разных подхода к математике — вавилонский и греческий. Вавилоняне раньше и не хуже греков знали массу практически важных геометрических фактов, в том числе и теорему Пифагора, умели кое-что выводить одно из другого, но они не знали, что все теоремы геометрии можно логически вывести из набора нескольких аксиом. И чудесно обходились без этого. Аксиоматический метод, открытый греком Евклидом, лег в основу современной математики. Это открытие — кстати, примерно совпавшее по времени с завоеванием почти всего античного мира Александром Македонским, — произвело сильное впечатление на современников и показало, как логика может восполнить отсутствие опыта (философы так увлеклись, что многие про опыт и вовсе забыли). Учение сулило стройную единую картину мира, которую и подытожил в своих трудах Аристотель, учитель Александра Великого.

Аристотель плохо кончил. Ему пришлось бежать в изгнание от демократично настроенных сограждан, чтобы не быть отравленным, как Сократ. На двести лет Аристотеля забыли, но его всеобъемлющее учение пришлось весьма кстати уже во времена Римской империи, а уж в средние века, когда идея единоначалия была подкреплена монотеизмом религии, оно и вовсе обрело силу закона. Ссылаясь на Аристотеля, жгли и пытали. Доходило до смешного. Например, дважды женатый Аристотель почему-то считал, что у женщин зубов меньше, чем у мужчин, — и никто этот постулат не проверял, зубы не пересчитывал. Считалось также, что львы боятся петухов, — и лишь на рубеже XXVIII–XIX веков зоолог Кювье провел эксперимент. В клетку к льву запустили петуха, который, разумеется, тут же был съеден. Однако нашлись и критики чистоты эксперимента, обоснованно считавшие, что льву просто некуда было удрать.

Нынешние теоретики в своих предсказаниях гораздо более осмотрительны. Но, к сожалению, большинство современных попыток Великого объединения далеки от простоты и стройности греческой аксиоматики. Если подход Евклида систематизировал и, в конечном счете, упрощал геометрию, то теории струн, бран, суперсимметрии, М-теория пока только все запутывают и усложняют.

С одной стороны, в физике справедлив принцип соответствия. Он требует, чтобы новая, более общая теория имела своим предельным случаем уже известные и многократно проверенные опытом. Этот принцип неукоснительно соблюдается. Квантовая механика переходит в классическую, квантовая теория поля — в электродинамику и т. п. Так что вроде бы естественно, что общая теория, вбирая в себя всю сложность предыдущих, еще усложняется. Но происходит это, к сожалению, не путем добавления одного-двух прозрачных законов или аксиом, а введением жутких математических конструкций, пространств с десятком измерений и других дополнительных трудностей, способных сразу похоронить еще толком и не родившуюся теорию. Особняком здесь стоит «голографический принцип», но о нем позже.

Как пишет великий американский физик Ричард Фейнман, в современной физике доминирует вавилонский подход. И он оправдан по целому ряду соображений, о которых лучше всего прочесть в популярной книге Фейнмана «Характер физических законов». Главная причина в том, что мы пока не знаем всех законов природы, которые можно было бы свести в единую теорию.

Впрочем, греческое наследие — далеко не единственный мотив Великого объединения (нельзя же все валить на бедолагу Аристотеля, важен и человеческий фактор). Как успешная торговля держится на раскрученных Брэндах, так и наука держится на старых Авторитетах. Расслабьтесь, взлохматьте волосы и поставьте себя на место Эйнштейна. Получается? Если не очень, то как можно дальше высуньте язык. Уже лучше? Ну вот. Итак, середина двадцатого века, вы уже признанный Гений, автор специальной и общей теории относительности, фундаментальных работ по статистике, фотоэффекту, броуновскому движению и прочая и прочая. Чем бы заняться? Крупные, созревшие проблемы уже решены. Странной квантовой теорией вплотную заниматься не хочется. В ней все куда-то не туда пошло и уже не остановишь. Но пока не видно других достойных задач, а мелкие вопросы вроде бы уже не по статусу. Как быть? Вы, возможно, приняли бы другое решение, но Эйнштейн занялся построением единой теории поля. Теорию построить не удалось, зато остаток жизни провел достойно.

После Эйнштейна (а такое имя, конечно же, Брэнд) выбивать гранты на теории «Великого объединения» стало проще. Тем более что многие известные физики, университетские профессора, часто оказываются в схожем положении. Первейшая задача профессора — преподавать, а занятия наукой — это так, чтоб мозги не закостенели от ежегодного чтения вводных курсов. И не важно, обо что маститый профессор почесывает серое вещество — о почти безнадежную и никому не нужную Теорию Всего или о что-то другое. Главное, не терять реноме. Если теория не получится, — ничего, часто и побочные результаты бывают весьма полезны.


1 Еще лучше, конечно, устроились редакторы, которым и писать-то необязательно, а достаточно только читать и вычеркивать. Но это к делу не относится.

стр. 2 >>


<<Гольф в графстве Айлэнд
Все материалы номера
Инфо-космо-логия >>