Начало конца или конец начала?
 
03.02.2004
Георгий Малинецкий


 
<< стр. 1
стр. 2
стр. 3 >>

Новый век — новая наука

«Секрет не в том, чтобы глубже и глубже погружаться в систему. Секрет в том, чтобы идти в другом направлении».
П. Бак


Один мой знакомый химик как-то объяснял мне уровень его области: «Вы только скажите, что надо. Мы прикинем, во что это обойдется. И, конечно, это сделаем». Нобелевские премии по органическому синтезу уже не присуждают. Доступное раньше только великим, стало сейчас по плечу многим.

Давайте, как это любят ученые, рассмотрим предельный случай. Допустим, что фундаментальная наука позволяет нам узнать все, что хотим, про то, как устроена Природа, а прикладная — исполнять любые наши желания. При этом нести ответственность за возможные последствия их исполнения, разумеется, будем мы сами. Почти как в песне Аллы Пугачевой: «Наш мир устроен так, что все возможно в нем, но после ничего исправить уж нельзя».

И тогда возникают вопросы: чего же пожелать? К чему приведет исполнение этого желания?

Трудные вопросы. Почти в каждом эпосе есть истории о том, как боги или герои, получив в руки небывалое могущество, так распорядились им, что мало никому не показалось. Джону Кеннеди приписывают крылатую фразу: «У меня есть тысячи специалистов, которые могут построить пирамиду, и нет ни одного, который знал бы, стоит ли ее строить». Трудны такие вопросы и для науки. Это вызов, равного которому в ее истории еще не было. И будущее не только науки, но и всей нашей цивилизации определяется тем, сумеем ли мы его достойно принять.

Конечно, можно делать вид, что никакого вызова нет. Это особенно удобно в нынешнюю эпоху — эпоху сомнений и недоверия науке. Например, чехословацкий диссидент, а позже чешский президент заявлял, что Советский Союз олицетворял собой «культ объективности», созданный наукой, что его распад навечно дискредитировал этот культ и ознаменовал конец эпохи, в которой «доминировала вера, выражаемая в различных формах, что мир — сущее как таковое — это полностью познаваемая система, управляемая конечным числом универсальных законов, которые человек может постичь и рационально направлять для собственного блага».

Джордж Сорос, известный спекулянт и «филантроп», отрицает концепцию объективной истины в проблемах, касающихся деятельности людей. Это что же — от Просвещения к Средневековью? И пусть все «идет, как идет»?

Видимо, если все пойдет, как идет, то конец наступит быстро. Не очень-то хорошо идет. Мы уже видели аварию на АЭС, прямой ущерб от которой исчисляется десятками миллиардами долларов, а косвенный — сотнями. Видели, как в одночасье рухнула «новая экономика» со всеми удивительными открытиями и фантастическими технологиями, с которой еще два года назад связывали магистральный путь в будущее. Видели, как «новое мышление» — опасная чушь — смогло за короткий срок разложить общество и ликвидировать могучую сверхдержаву, мировую систему социализма. Видели террористические акты, которые привели к гибели тысяч людей, и поняли, что мегаполисы не удастся защитить при всем желании. Видели, как загадочная и манящая «глобализация» превратилась в простую и ясную «американизацию», и наблюдаем старую сказку о мировом господстве в новых декорациях. Мир вступил в эпоху нестабильности.

Все это особенно некстати, поскольку наша цивилизация совершает крутой поворот. На наших глазах в течение десятилетий происходит демографический переход — ломается закон роста народонаселения, имевший место последние сто тысяч лет. Пока не найдены технологии, которые могли бы поддерживать нашу цивилизацию не десятилетия, а века. Бедность большинства населения мира — следствие и причину большинства глобальных проблем — победить не удалось.

Родился бредовый проект «золотого миллиарда». Контраст между технологическими и военными «мускулами» многих стран, с одной стороны, и убогостью целей и отсутствием моральных ограничений — с другой, никогда не был так велик. Академик Н. Н. Моисеев в 1990-х годах поставил вопрос о стабильности биосферы — о ее способности нейтрализовывать антропогенные воздействия и сохранять состояние гомеостаза. По его мнению, мы уже вышли из состояния равновесия и далее можем существовать, только двигаясь (как велосипедист, который упадет, остановившись), одновременно меняя себя, техносферу и окружающую среду.

В знаменитых «Тезисах о Фейербахе» Карл Маркс писал: «философы объясняли мир, а задача состоит в том, чтобы изменить его». Сейчас, в начале XXI века, вопрос стоит иначе: ученые уже очень много поняли и объяснили, и задача ныне заключается в том, чтобы сохранить мир, сберечь нашу реальность. Вне решения этой задачи остальные научные проблемы теряют смысл. В сущности, именно решения этой задачи общество и ждет от ученых. И скромные успехи науки именно в этом — главном — направлении порождают разочарование и недоверие.

Попытка посмотреть на будущее, опираясь на результаты науки своего времени, предпринятая Марксом, Энгельсом и их последователями, дала впечатляющие результаты. Многое действительно удалось понять и изменить. На практике удалось увидеть еще один вариант самоорганизации общества и еще один вариант будущего.

Однако сейчас ставки в той игре, которую ведет человечество и в которой ему было бы важно опереться на науку, неизмеримо выше. Просто мы гораздо ближе подошли к краю.

В этой связи можно сформулировать три сверхзадачи.

Первую условно можно назвать теорией риска и безопасности. Чтобы двигаться на автомобиле достаточно уверенно, важно знать правила движения и карту местности. Точно так же, имея дело с техногенными и природными катастрофами, социальными нестабильностями, очень важно представлять, что, можно и чего нельзя делать на разных уровнях управления. При этом следует иметь в виду и высокие технологии, которые несут с собой принципиально новые возможности, и совершенно неожиданные опасности и риски. Впрочем, отечественному читателю, видевшему замерзшее Приморье, дефолт и горящую Останкинскую башню, важность этой задачи объяснять не надо.

Вторая задача — построение альтернативной, или теоретической, истории. Решения, которые сейчас принимаются и в России, и в мире, могут изменить судьбу многих, а может быть, и всех последующих поколений. Поэтому очень важно понять, из чего мы выбираем, какое будущее нам доступно. Мы находимся в слишком опасной ситуации, чтобы позволить себе не заглядывать в будущее, не заниматься стратегическим планированием, проектированием будущего. И это тоже ключевая проблема, которой должны заниматься самые разные науки.

Третья задача — нейронаука, или проблема человека. Самые большие перспективы в XXI веке и самые большие риски связаны с использованием возможностей человека. На Западе технологии раскрытия и эффективного использования потенциала человека называют high-hume-технологиями (по аналогии с «обычными» высокими технологиями — high-tech) и рассматривают их как одно из главных направлений будущего прогресса. Человек ведь остается загадкой и в «техническом», и в социальном смысле. Сегодня исследователи очень мало знают о системной устойчивости организма. Мы не знаем пределов возможностей человека, а от этого во многом зависят контуры доступного нам будущего.4


4 Более подобно эти сверхзадачи обсуждаются в книге С. П. Курдюмова, C. П. Капицы и Г. Г. Малинецкого «Синергетика. Прогнозы будущего» (М.: УРСС, 2001).



 
<< стр. 1
стр. 2
стр. 3 >>

<<Представитель заказчика
Все материалы номера
Науку заказывали? >>