Лекция в Калифорнийском технологическом институте, 17 января 2003 года^*
 Тема моего сегодняшнего выступления звучит забавно, но, к сожалению, я серьезен. Я собираюсь доказать, что инопланетяне являются причиной глобального потепления. Или — более строго — докажу, что вера в инопланетян является предтечей веры в глобальное потепление. Наглядной демонстрацией связи между ними я сегодня и займусь.

Позвольте отметить, что у меня нет желания отвратить кого-то от веры в инопланетян или в глобальное потепление. Это было бы совершенно невозможной задачей. Я, скорее, хочу обсудить историю некоторых широко известных убеждений и сосредоточиться на том, что я считаю назревающим кризисом в мире науки — то есть все более и более непростые взаимоотношения между настоящей наукой и государственной политикой.

То, что я особенно интересуюсь этими вопросами, объясняется моим воспитанием. Я родился во время Второй мировой войны, и годы, когда формировалась моя личность, пришлись на самый разгар холодной войны. И во время школьных учений я послушно заползал под стол, готовясь к ядерному удару.

Это было время всеобщего страха и неуверенности, но, даже будучи ребенком, я верил, что наука — это лучшая и величайшая надежда человечества. Даже ребенок понимает, что мир политики — это мир ненависти и опасности, мир иррациональных представлений и страхов, мир массовых манипуляций, мир, в истории которого было немало позорных пятен. Напротив, наука придерживалась иных ценностей — интернациональная, способствующая возникновению дружеских и рабочих связей, невзирая на государственные границы и политические системы, поддерживающая непредвзятое мышление и в конечном счете приводящая к новому знанию и к новым технологиям, полезным для всего человечества. Мир, может быть, не очень хорошее место, но наука способна сделать его лучше. И делает. В течение моей жизни наука более чем сдержала свои обещания. Наука была величайшим интеллектуальным событием нашей эпохи и великой надеждой для беспокойного и тревожного мира. Но я не ожидал от науки, что она просто увеличит продолжительность человеческой жизни, накормит страждущих, вылечит напасти и «уменьшит» мир с помощью реактивных двигателей и мобильных телефонов. Я надеялся также, что она справится с пороками человеческого разума — предвзятостью и суевериями, иррациональными представлениями и фальшивыми страхами. Я верил, что наука будет, как говорил Карл Саган, «свечой в мире, посещаемом демонами». И здесь я не слишком доволен успехами науки. Вместо того чтобы служить очищающей силой, она в отдельных случаях пошла на поводу более древних соблазнов политики и славы. Некоторые демоны, посетившие наш мир в последние годы, были придуманы учеными. И мир не выиграл от того, что этих демонов выпустили на волю.

Но давайте посмотрим, как это произошло.

Вернемся назад, в 1960-е. Президентствует Джон Кеннеди, гражданские реактивные самолеты только-только начинают появляться, в самых больших университетских мэйнфреймах — 12 Кбайт памяти. А в Гринбэнке, в западной Вирджинии, в новой Национальной обсерватории радиоастрономии, молодой астрофизик Фрэнк Дрейк запускает двухнедельный проект Ozma, чтобы найти сигналы внеземных цивилизаций. И сигнал получен, что вызывает всеобщий интерес к этой теме. Потом окажется, что это ошибка¹, но интерес останется. В 1960-м Дрейк организовывает первую конференцию SETI и публикует знаменитое сегодня уравнение:

N=N^* f_p n_e f_l f_i f_c f_L,

где N^* — количество звезд, входящих в Млечный Путь;  f_p — доля звезд, имеющих планетные системы; n_e — количество планет с подходящими условиями для жизни;  f_l— вероятность зарождения жизни на планете с подходящими условиями; f_i  — вероятность возникновения разумных форм жизни; f_c — доля планет, разумные жители которых ищут контакта; f_L — долговечность таких цивилизаций².

Эта серьезная на вид формула позволила SETI считаться легитимным интеллектуальным исследованием. Проблема, конечно, в том, что значения переменных, входящих в формулу, нам неизвестны, а в большинстве случаев даже не могут быть оценены. Единственный способ вычислить это выражение — подставить значения наугад. А догадки — для ясности — есть выражение нашей предвзятости. И здесь не может быть никаких «обоснованных» предположений. Если вам нужно установить, на скольких планетах жизнь ищет контакта, то способа сделать «обоснованное предположение» не существует. Существует лишь ваше личное мнение.

В результате уравнение Дрейка может принимать любое значение от «миллиардов и миллиардов» до нуля. Выражение, значение которого может быть равно чему угодно, ничего не означает. Точнее, уравнение Дрейка просто бессмысленно и не имеет ничего общего с наукой. Я же убежден, что в основе науки лежит создание проверяемых гипотез. Уравнение Дрейка не может быть проверено, а значит, SETI — не наука. SETI — и это очевидно — является религией. Вера — это твердое убеждение в чем-то, что не имеет доказательства. Убеждение, что Коран есть слово Господне — это предмет веры. Убеждение, что Бог создал вселенную за семь дней — это предмет веры. Убеждение, что во вселенной существуют другие формы жизни — это предмет веры. Нет ни одного свидетельства в пользу этого убеждения, и за сорок лет поисков не было обнаружено ни одной внеземной формы жизни. И нет совершенно никаких значимых причин сохранять в них веру. SETI — это религия.

Можно наглядно представить охлаждение энтузиазма, проследив, как менялись названия научно-популярных книг, посвященных поиску внеземных цивилизаций. В 1964 году, на пике популярности SETI, Уолтер Салливан (Walter Sullivan) из NY Times написал захватывающую книгу о жизни во вселенной, назвав ее «Мы не одиноки» («We’re Not Alone»). В 1995 году, когда книгу на ту же тему написал Пол Дэвис (Paul Davis), он назвал свой труд «Одиноки ли мы?» («Are We Alone?»). (Вообще-то, с 1981 года с названием «Одиноки ли мы?» было издано четыре книги.) Если вернуться в наше время, то сейчас мы наблюдаем подъем интереса к так называемой теории «уникальности Земли», согласно которой мы, на самом деле, одни во всей вселенной₃. Опять же никаких доказательств для подобного утверждения у нас нет.

Снова вернемся в 1960-е. SETI критиковали, однако критика исходила не от астрофизиков или астрономов. На SETI ополчились биологи и палеонтологи. Джордж Гейлорд Симпсон (George Gaylord Simpson) из Гарварда шутил, что SETI — это «исследование без предмета исследования», и его слова верны по сей день. Но большинство ученых были снисходительны к SETI, относясь к этому проекту либо с потрясающей терпимостью, либо с равнодушием. В конце концов, что здесь такого? Даже весело. Если люди хотят смотреть, пускай смотрят. Только скряга мог резко отозваться о SETI. А так — дело того не стоило.

Конечно, верно, что непроверяемые теории могут иметь эвристическое значение. Конечно, инопланетяне — отличный способ привить детям любовь к науке. Но это не освобождает нас от обязанности видеть, чем, несомненно, является уравнение Дрейка — чистой воды умозрительной теорией в квазинаучных одеждах.

Тот факт, что уравнение Дрейка не было встречено возмущенными криками — какими сопровождается, например, каждое новое заявление креационистов, — означает, что появилась лазейка; что мы теряем понимание легитимного научного процесса. И довольно скоро сквозь эту лазейку просочится настоящий мусор.

* www.crichton-official.com/speeches/speeches_quote04.html , Перевод с английского Владимира Гуриева.
1 C помощью 259-метрового телескопа Дрейк зафиксировал радиоволны, поступающие от Тау Кита и Эпсилона Эридана («тау кита» сегодня чуть ли не стало нарицательным), но никаких сигналов от внеземных цивилизаций ему, конечно, обнаружить не удалось. — Прим. ред.
2 О проекте SETI «КТ» писала неоднократно (см., например, #358, www.computerra.ru/offline/2000/358/3939) . Справедливости ради, нужно признать, что приведенная Крайтоном формула — не единственный вариант уравнения Дрейка, но все вариации не имеют принципиальных отличий.
3 См., например, Rare Earth: Why Complex Life Is Uncommon in the Universe by Peter Ward, Donald Brownlee.