Философский камень в основании цивилизации 08.12.2003 Преподобный Михаил Ваннах
Блистательное наследство схоластов, герметиков и алхимиков
Кажется, что средние века были заполнены лишь чередой битв, интриг, предательств, династических браков. Но в яростных спорах мудрецов гетто, в шумных диспутах подвыпивших школяров первых университетов оттачивалось и изощрялось главное в цивилизации Запада. Мысль. Мысль о методе позитивных наук. О поверке знания опытом, до чего не смогли дойти ни мыслители прекрасной Эллады, ни утонченные умы эллинистических царств, ни практичные римляне. Это, опять-таки, известно широко. Но вот второй аспект могущества западной цивилизации часто выпадает из поля зрения. И, естественно, выпадают его прародители. Все знают, что хоть алхимия была лженаукой, но вклад ее деятелей в практическую химию весьма велик. То есть по умолчанию считается, что теории, признанные лженаучными, порочны по своей сути, и интерес представляют их отдельные практические достижения. Вряд ли это так. В этом случае в истории науки не было бы места ни Птолемею с его геоцентрическим мирозданием, ни Декарту с его вихрями, ни Гюйгенсу с его эфиром. Ну а Ньютон с его корпускулярной теорией света оставался бы в истории оптики лишь из-за изощренности и дуалистичности квантовой механики. Однако вклад этих ученых в естествознание никто не оспаривает. И, наверное, будет справедливо отдать должное неудачливым искателям бессмертия — герметикам. И не только их делам, их случайным химическим находкам во время процессов Nigredo, Albedo да Rubedo (Почернения, то есть распада до первоматерии, Убеления, то есть преобразования свинца в серебро, и Покраснения, обретения философского камня). Куда занятнее их мировоззрение. Попытка, основываясь на признании ценности и физического мира и индивидуума, обрести индивидуальное бессмертие в физическом мире. Об этом мировоззрении можно писать целые тома. И о том, как оно неизбежно перерождалось во взгляды гностиков, начиная в конце концов отрицать и ценность физического мира и ценность индивидуума. Не это ли противоречие подсознательно всплывает в уме почти у всякого, кого в наш рациональный век расспрашивают о бессмертии? И о том, как единицы, взыскующие бессмертия, но остававшиеся верными монотеистическим доктринам, искали ключи к нему, запрятанные создателем среди природы. Ключи разные, такие как Lignum vitae, волшебное и чудодейственное Древо жизни, описанное иезуитом Афанасием Кирхером (Athanasius Kircher, 1602–80). Или волшебный остров вечной молодости Бимини, в поисках которого прошла жизнь спутника Колумба, славного конкистадора Хуана Понсе де Леона. Но и у них заслуги скорее практические. Кирхер — заря научной систематики. Понсе де Леон — открытие Флориды. А вот Primus materia интереснее. Идея о некоей изначальной материи стала в западном сознании, пожалуй, архетипом. Она много раз возрождалась в истории науки, ну, скажем, в сороковые годы прошлого века как Ylem упоминавшегося выше Георгия Гамова, и, похоже, не раз возродится еще. И заслуга ее не в том, что она явилась неясным прообразом кварк-глюонной плазмы. Нет. Она, скорее, интересна именно как summa materia, высшая материя, конечная абстракция материи. Абстракция недостижимая, но совершенно необходимая для развития и науки и практики. Ведь кроме того, что античность не поставила эксперимент, она ведь так и не сумела четко сформулировать многие математические абстракции. И по-настоящему сделал бесконечно малые применимыми к практическим задачам лишь Иоганн Кеплер, в труде о «Новой стереометрии винных бочек», в 1615 году. Но и он, несмотря на свои герметические штудии, был все еще близок к взглядам античности. Первым, кто смог оперировать актуальными бесконечностями, стал монах иеронимитского ордена Бонавентура Кавальери, опубликовавший в 1635 году «Геометрию, изложенную новым способом, при помощи неделимых непрерывного». В ней он, будучи наследником не только античной математики, но и схоластики, легко превзошел всех ученых древности в понимании перспектив использования абстракций вроде «бесконечности». Иезуит Григорий из Сен-Винцента, Гюйгенс, Бернулли. Пушечные порты, прорубленные еще на стапеле. Теория хронометров. Рост объема и снижение риска мировой торговли. Мануфактуры. Тепловые двигатели. Электродинамика. Ядерная физика. Квантовая электроника. И везде вычисления. И, как основа практических вычислений, абстракция. Предельная, никоим образом не достижимая в природе. Но совершенно необходимая в качестве методической основы вычислений и мышления вообще. Присущая в истории человечества лишь западной культуре нового времени, сумевшей объединить в себе, по словам Генриха Гейне, и Buch der Schцnheit, переоткрытую гуманистами античность, и Buch der Wahrheit, куда поэт в своей последней поэме «Бимини» включил не только Ветхозаветную мудрость, но и классическую и европейскую каббалу. Породившая феномен индустриальной цивилизации и научно-технической революции и по-прежнему совершенно необходимая для эффективного практического использования все новых и новых средств, которые любезно предоставляет нам прогресс.
|