Фестиваль компьютерного искусства Enlight стал первым мероприятием, собравшим российское демо-сообщество. Его организатором и идейным вдохновителем был Петр Соболев (www.enlight.ru/ frog, псевдонимы — CodeRipper, Frog), ведущий Fido-конференции DEMO.DESIGN и составитель DEMO.DESIGN.FAQ — одного из наиболее полных источников информации о демосцене в Рунете.

Как вы пришли в демосцену и в каком качестве ?

— Впервые я столкнулся с демо в последних классах школы, в 1989–90 годах. На уроках информатики у нас использовались компьютеры Commodore 64. Тогда я, конечно, никакой роли на демосцене не играл, поскольку только начал учиться программированию. В 1994-м, уже на платформе PC, мы создали группу Realm Of Illusion и одновременно выпустили первый номер журнала Infused Bytes, а затем интро. Я участвовал в этом деле в качестве организатора, программиста и иногда художника (как пишут в credits: organizer, programmer, graphician).

Почему демосцена как движение возникла именно в скандинавских странах?

— В одних странах это произошло раньше, в других позже, в третьих вообще не получило распространения — это связано и с менталитетом людей, и с распространением там определенных компьютеров в определенный момент времени... Какую-то одну причину я бы не рискнул назвать. Например, в США в конце 80-х компьютеры Commodore 64 не были редкостью, однако демосцена там была развита слабо, а позднее, с ее переходом на Amiga и затем PC, — почти и вовсе исчезла. Проще всего было бы сказать, что американцы жадные до денег и потому демок для души и «for fun» — не любят. Но то, что происходит в Штатах в других областях (разные виды хобби), эту версию не подтверждает. В какой-то мере степени Америка была изолирована от Европы из-за телевизионного стандарта NTSC — демки и игрушки для C-64 нельзя было смотреть в Старом Свете (где господствовал PAL) и наоборот. Многие группы занимались модификацией софта из PAL в NTSC и обратно.

Или взять СССР/Россию: казалось бы, у нас любят делать разные вещи исключительно «из любви к искусству». Но сначала не хватало компьютеров, на которых был бы приличный звук и графика, а когда их стало хватать — демосцена на Западе утратила немалую долю привлекательности. Как раз между этими двумя моментами (1994–97 годы) у нас был наибольший всплеск интереса к демосцене.

Существует ли у нас некая специфика или российская демосцена полностью интегрирована в мировое (европейское) сообщество?

— Трудный вопрос. Мне хотелось, чтобы существовала. Потому что на момент появления демосцены в России на Западе как раз начинался серьезный кризис в этой области, который продолжается и сейчас. Дело, конечно, не в количестве работ и мероприятий (оно там не падает, скорее растет), а в постепенном пропадании из работ признаков сюжетной линии, идей. Люди гордятся исключительно тем, что реализовали (или повторили — это уже стало неважно) сложный графический эффект либо уместили алгоритм в наименьшее число байтов. Вот такого сходства с европейской демосценой мне (и всем, кто организовывал Enlight) хотелось избежать. Можно констатировать, что наши усилия общего результата не дали.

По прошествии этих шести-семи лет я вижу причины более ясно. Для создания интересной работы необходимо вдохновение. И это зависит не от каких-то бытовых эпизодов (пусть даже значительных), а от общей атмосферы, в которой живет человек. Если популярными в обществе являются так называемые «буржуазные» ценности, альтруизм официально считается отклонением от нормы, цели ограничены ростом личного благосостояния — во всем этом трудно найти что-то притягательное для искусства. И никакие возможности и технологии не помогут.

Напротив, когда общество(чаще всего — под жестким руководством) целенаправленно предпринимает попытки к социальному или национальному прогрессу — появляется стимул к творчеству. Это можно наблюдать на многих примерах. Мне лично представляются очень показательными памятники и здания, созданные в разные исторические периоды.

Есть ли какие-то проблемы с распространением демосцены, притоком новых людей?

— В России — да, конечно. Сейчас притока почти нет — царит некое «запустение». Оживление наступает — в основном на Спектруме либо на PC/Amiga — к крупным зарубежным party.

Как и во многих других областях, прежде всего важно качество, а не количество. Популярность самой демосцены не нужна. Нужна популярность демок среди обычных людей (которые со сценой не связаны). Изначально демки для того и писались, чтобы их видело и оценивало как можно больше зрителей. Здесь как и с картинами — их пишут художники («специалисты»), а смотрят обычные люди.

Помимо исторического аспекта, есть ли еще какие-то причины тому, что многие демо до сих пор создаются на «альтернативных» платформах?

— На тех машинках все было иначе, чем на PC. У многих с ними связаны приятные детские и юношеские воспоминания.
Есть и технические причины: компьютеры делались так, что в рамках одной модели они между собой не отличались. Не было ситуаций с сотнями разных видео- и звуковых карт, процессоров, разного объема памяти.

Можно было писать программы, работающие напрямую с «железом», и быть уверенным, что во всем мире твоя программа будет работать так же, как у тебя. В таком программировании есть своя прелесть, когда понимаешь как все работает, когда доступны все возможности компьютера без ограничений. Нет посредников в виде громоздких ОС, разных от модели к модели BIOS’ов, несовместимых карт расширения и т. п.

И еще одна причина: всегда интересно сделать то, что, казалось бы, невозможно на такой слабой машинке.

Приходят ли в демо-арт новые идеи и технологии? Если да, то откуда?

— Приходят, и довольно часто. Идеи заимствуются из фильмов, видеоклипов, из жизни, ТВ-новостей. Это и сюжеты, и спецэффекты. Раньше, помнится, были даже демо политического характера или прославляющие любимые напитки.
Новые технологии тоже приходят. Растет мощность компьютеров, их возможности, и демо пишут исходя из этих растущих возможностей. Появляются новые платформы (Linux, PocketPC, Palm, Java, Flash) — под них через некоторое время тоже начинают выходить демо.

Как demo party изменились за прошедшее время?

— Demo party в мире стало больше. Технически обеспечить их проведение стало проще (поскольку «железо» стало более доступным, да и опыт появился). Заметно прибавилось посетителей. Появились спонсоры, в том числе постоянные — производители видеокарт, процессоров, игр, средств связи.

Это за рубежом. У нас больших изменений нет. Проведение demo party на уровне, соответствующем западному, обошлось бы во многие десятки тысяч долларов. Спонсоров, которые могут предоставить такую сумму, не интересует реклама на demo party. Поэтому их условия обычно заключаются в требовании преобразовать мероприятие в нечто среднее между компьютерной выставкой и игрой в Quake. В результате те demo party, которые проводятся в России, по-прежнему оплачиваются частично организаторами из собственного кармана, частично спонсорами, которые или просто сочувствуют идее, или являются родственниками и знакомыми организаторов. Поэтому бюджет, как правило, не превышает $500–1000. Обычно эта сумма включает в себя аренду проектора, помещения, печать дипломов и анкет для голосования. Остаток — на очень скромные призы и на улаживание возможных проблем с милицией и владельцами помещения и прилегающих территорий.

Чем демосцена заинтересовала вас в свое время и какую часть вашей жизни занимает сейчас?

— Сначала это воспринималось как некий своеобразный мир внутри большого мира. Люди что-то делали, исследовали, показывали друг другу, делились опытом. Выгода никого не интересовала. Кроме того, все же это была другая незнакомая культура — западная. Тем более что период середины-конца 80-х на Западе был в некотором смысле заряжен оптимизмом. Достаточно посмотреть фильмы того времени. Очень характерен «Back to the Future», на мой взгляд. Этот дух чувствовался и в демках, и в игрушках.

Что касается меня, то сейчас я не очень интересуюсь происходящим на демосцене, хотя имею общее представление, поскольку и знакомые рассказывают, и FIDO7.DEMO.DESIGN модерирую, да и демо просматриваю — выборочно. Работы призеров Assembly, конечно, всегда смотрю и интересуюсь, как она проходила.