Упражнение 4: не гнаться за деньгами

ЛМ. Ну а в существующих условиях - какова правильная стратегия для таких групп, как ваши? Это не навязшее в зубах «что делать?», скорее - «как действовать»?

АНК. Я могу дать «странный» совет. Главное - не гнаться за деньгами. За близкими, «короткими» деньгами, которые затянут в текучку и отвлекут от перспективы. Это я понял на собственном опыте.

АЧ. Опять вернулись к тому, о чем я говорил: менталитет российского ученого.

АНК. Нет, у «них» тоже много таких людей. Не нужно считать, что все западники денежно ориентированы.

АЧ. Ощущения самоценности научной работы - вот чего не хватает сегодня нашим молодым. Но выход простой: если 90% из них гонятся за деньгами, надо работать с оставшимися десятью процентами.

ЛМ. Что значит - гонятся за деньгами?

АНК. Если человек затихает - по выражению лица - когда мы не обсуждаем деньги, я понимаю: тратить на него силы нет смысла. Когда я буду заниматься прикладной вещью, где можно все спланировать, - тогда, может быть, я его приглашу. Но на исследовательской стадии, где большой риск, где постоянно нужна бескорыстная инициатива - с ним работать неэффективно.

ЛМ. Андрей, это замечательно, но только если научиться существовать, не зарабатывая денег.

АНК. Тут нет противоречия. Если человек не гонится за быстрыми деньгами, это не значит, что он не получает прибыль. Например, я однажды сделал офисную базу данных за несколько месяцев, чтобы потом некоторое время спокойно заниматься суперкомпиляторами.

ЕК. На уровне компании так обычно и делается. В научных исследованиях молодые ребята, лет 25-30, - самые продуктивные, фантазирующие. После тридцати люди становятся более рассудительными. У нас эти две категории людей разнесены по разным проектам. Те, кто постарше, зарабатывают деньги для себя и для компании, что дает другим возможность заниматься поисковыми вещами. В системных, крупных проектах много таких аспектов, которые молодым даются труднее, чем людям с большим опытом разработки. С другой стороны, у студентов, аспирантов есть очень действенные неденежные стимулы для занятия наукой - написать диссертацию, сделать хорошую публикацию, съездить на интересную конференцию, не говоря уж о том, как полезно добавить в «си-ви» ² строчку о работе по университетскому проекту, например, Intel.

АНК. Очень интересно! Ну и как, устойчива такая система?

ЕК. Пока устойчива, в том числе и потому, что студенты, работающие по научной тематике, частично все-таки сами себя кормят, за счет университетских проектов того же Intel; им, в силу возраста и семейного положения, пока не нужны большие деньги. Кроме того, когда студент годик поработал над поисковым проектом, становится яснее, что от него ждать в будущем и к чему он больше склонен. Может быть, он сам сразу захочет писать код для коммерческих приложений и будет отлично это делать, у нас или в другом месте.

ЛМ. Похожее разделение было и в знаменитом «ПараГрафе», едва ли не первой хайтек-компании в России. Аркадий, вы там работали как раз в «героический период» начала 1990-х годов - можно провести параллели с сегодняшним днем?

АРК. Вполне можно. Тогда тоже стремились вести коммерческую деятельность в сфере ИТ для получения прибыли и тем самым обеспечивать развитие своих хайтек-проектов. Но это было непросто. В некоторый момент «ПараГраф» распался на российскую и американскую части. Графика в основном осталась здесь, а искусственный интеллект, распознавание ушли туда.

АНК. Казалось бы, графика - прикладная вещь, ее можно быстрее продать, значит, именно с ней надо быть ближе к Западу. На самом же деле как раз распознавание и удалось продать. Но надо сказать, там были впечатляющие результаты.

ЛМ. Вывод: при высоком качестве исследований тематика не играет решающей роли в коммерческом успехе.

АРК. Впоследствии, кстати, венчурная схема прекрасно реализовалась с оставшейся здесь частью, которая была куплена Silicon Graphics. Так что бывают, видимо, случаи, когда есть смысл покупать российские компании. Вскоре, правда, настали тяжелые времена для SGI, а тут еще и дефолт 1998 года, и все резко изменилось.

ЕК. Поддерживать исследования только за счет коммерческого, индустриального программирования действительно сложно. Это, кстати, еще один стимул для развития исследовательских работ в ИТ. Подумайте, на чем еще русские программисты могут заработать? В «кодобойстве» нам с индийцами соревноваться бессмысленно. У них в программисты идет человек, закончивший в лучшем случае один-два курса университета, при этом организация их массовой индустриальной работы абсолютно вне конкуренции. Единственное поле, где мы можем конкурировать, - как раз то, которое мы сегодня обсуждаем. У нас все программисты имеют фундаментальное высшее образование, и совершенно неправильно их использовать для «офшорного» программирования, потратив огромные деньги на обучение. В нормальной экономике в настоящий хайтек вас никогда не возьмут без PhD, без кучи публикаций, - но там вы будете иметь совсем другой социальный статус и совсем другую зарплату. У нас же в основном такие люди и занимаются индустриальным программированием, хотя общество должно получать от них на порядки большую отдачу. Как уже говорилось, государство, которое дало им бесплатное образование такого уровня, взамен ничего не получает.

ЛМ. Государство в этих вопросах у нас давно пребывает по ту сторону добра и зла; о нем в таких разговорах как-то и не вспоминается.

Упражнение 5: возглавить

АЧ. Еще вот что плохо: у нас очень трудно найти руководителей проектов. (Все хором: О-о-о! Да-а-а! Это точно! Проблема вопиет!) Это принципиальный момент. Огромный потенциал хайтек-программистов - и полный провал в руководстве.

ЛМ. Российскому хайтеку нужны менеджеры западного образца?

АНК. Нет, в том-то и дело! Я подозреваю, что хайтек требует нового типа управления, которого нет ни у нас, ни у них. Менеджер, который окончил Гарвард по MBA ³, готов руководить чем угодно и не считает, что должен понимать содержательную сторону проекта. Такой подход - главная болезнь западного менеджмента в хайтек-сфере.

ЕК. Руководитель в данном случае должен не просто уметь руководить людьми, но и обязательно понимать, что эти люди делают. В западных университетах существуют курсы подготовки хайтек-менеджеров по различным специализациям - по инфотехнологиям, биотехнологиям и т. д. В Duke University я видел объявление с призывом к специалистам-биотехнологам получать второе образование по менеджменту в биотехнологиях; сулили огромные скидки в плате за обучение (чтобы стимулировать фирмы оплачивать подготовку специалистов).

ЛМ. В МГУ на физфаке, кстати, недавно начали готовить хайтек-менеджеров.

ЕК. Лично мне не хватает бизнес-образования в первую очередь для того, чтобы общаться с людьми, такое образование имеющими. У западных партнеров есть неявно подразумеваемые шаблоны; когда они чувствуют, что я не знаю шаблона какого-нибудь бизнес-процесса, контакт сразу усложняется. Заказчик прав. Он ожидает, что ты должен его понять.

АЧ. Эти проблемы решаются двумя способами. Либо заводить менеджеров, подчиненных руководителю проекта, либо сам руководитель должен в какой-то момент получить - небольшое! - бизнес-образование.

ЛМ. It depends ⁴, как говорится. Кристиан Бессон (Chrisitian Besson), глава исследовательского центра Шлюмберже (Schlumberger) в МГУ, считает правильным второй вариант ⁵. А вот Intel в течение года обучал Алексея Одинокова менеджменту в Стэнфорде, прежде чем назначить его руководителем своей Нижегородской лаборатории.

АНК. Кстати, я недавно прочитал, какой процент CEO ведущих компаний мира имеют диплом MBA. Рухнул миф! Считалось, что большинство - выпускники Гарварда по MBA, а оказалось, что они образуют средний слой менеджмента, а высший - больше из энергичных специалистов в профильной области.

Упражнение 6: оценить и развить

ЛМ. Надо, наконец, поговорить и о тех самых «идеях», без которых уж точно никакого хайтека не бывает. Как, например, угадать перспективность идеи? Ключевой вопрос, и вряд ли разрешимый. Но решать-то приходится!

ЕК. Очень важно уметь отказываться от плохих идей. Любую идею можно грубо реализовать и посмотреть: если результат в десять раз хуже, чем существующие решения, - вряд ли стоит дальше этим заниматься. Если только в два раза хуже, после недели работы, - это перспективная идея, и очень вероятно, что через год работы результат станет в полтора раза лучше нынешних решений (потому что над ними-то работали лет десять).

АЧ. Но бывает, что прототип в два раза лучше, - на тестах, а промышленное решение на этой основе окажется катастрофически хуже того, что есть. Хороший руководитель должен все это заранее угадывать, интуитивно!

ЛМ. Существует такое понятие в хайтек-творчестве - «цензура рынка»?

АНК. Конечно. Более того, есть огромная сила моды. Это общеизвестно. Пробиваться с немодными вещами безумно трудно. Если тема перестает давать немедленные результаты, от нее сразу отказываются, она тут же выходит из моды - и всё. В то же время возможно, что долгосрочный результат мог бы быть очень весомым. Это случай Турчина. Сидит профессор в башне из слоновой кости, спокойно работает над своей темой, - а потом ее время приходит.

ЕК. В горячих областях теперь работает очень много людей. Поэтому все происходит гораздо быстрее, чем раньше. В задачах распознавания лица, например, что ни придумай, тут же обнаруживаешь, что полгода назад кто-то уже это делал. Раньше проблемой занималось сто человек, из них один талантливый, теперь - тысяча, но из них уже десять талантливых…

АНК. Я уверен, что это десятилетие покажет нам стремительное развитие. Между прочим, закон Мура, как я предполагаю, сломается - но не вниз, а вверх.

ЛМ. За счет квантовых компьютеров?

АНК. Даже без них. Параллельные вычисления - вот ближайший резерв. То, что есть сейчас, - на уровне 70-х годов. В параллельных вычислениях только предстоит настоящий прорыв.

ЛМ. Какие еще направления в ИТ-исследованиях вы считаете наиболее перспективными, особенно для небольших инновационных компаний? В какой области им сейчас лучше работать?

ЕК. Хороший результат в любой области привлечет инвестиции и вызовет всеобщий интерес.

ЛМ. Тогда так: в какой области более вероятно получить такие результаты?

АРК. Я бы назвал распознавание зрительных образов и анализ сцен.

АНК. Если говорить о внутреннем развитии компьютерных наук, назову две вещи: параллельные вычисления (в 70-е годы только и было разговоров, что про «не-фоннеймановские компьютеры»; ожидалось, что в 80-е произойдет смена принципов архитектуры, но сейчас весь «пар» ушел в кластеры, а это лишь экономически оправданный паллиатив) и, конечно, методы преобразования программ, суперкомпиляция.

АЧ. Из приложений - назову распознавание, в самом широком смысле. Включая, например, смысловой анализ текстов на естественном языке.

ЕК. Во всех этих областях уже столько наработано в теории, что нового качества в приложениях вполне можно ожидать. Сейчас задача ставится так: не просто распознать, а сделать какое-то разумное действие на этой основе.

ЛМ. То есть речь, как и тридцать-сорок лет назад идет об искусственном интеллекте, но в современном понимании (не предполагающем выращивания разумного существа на твердом диске)? Значит, мы с Андреем Чеповским как раз угадали тенденцию - сейчас готовим тему номера именно об этом, надеюсь, она скоро появится в «КТ».