Артур Экерт (Artur Ekert), директор Центра квантовых вычислений (Centre for Quantum Computation) Оксфордского университета, дал мне интервью буквально через несколько часов после прибытия из Вашингтона. А в Вашингтоне он, по его словам, «лоббировал», понимая под этим переговоры с научными, промышленными и правительственными организациями, действительными и потенциальными партнерами Центра по исследованиям и разработкам в области квантовой информатики.

- Я - менеджер поневоле. Я где-то читал, что лучший менеджер - тот, которого не видно, и стараюсь быть невидимым. Мое любимое дело - физика, а нынешняя должность называется «временный директор» (acting director). Когда Центр станет полностью самостоятельной организацией в рамках Оксфордского университета, мое первое распоряжение будет таким: должность директора каждый год должен занимать новый человек. Такое правило есть во многих университетах, ведь никто не хочет жертвовать научной карьерой. Да и глупо делать карьеру менеджера в университете! Если вы умелый менеджер и физика не главное в вашей жизни, то в бизнесе вы без труда заработаете столько, сколько в университете вам и не снилось, причем с куда меньшими усилиями.

- Просто я однажды сделал первые шаги по объединению людей, которые порознь занимались квантовой информатикой. Я приехал в Оксфорд писать диссертацию по квантовой криптографии в 1988 году. Моим руководителем был Дэвид Дойч (David Deutsch), он тогда развивал свою теорию об универсальном квантовом вычислителе. Но меня больше интересовали не вычисления, а связь. В частности, защищенные линии связи. Задачей, которую я ставил и решал в диссертации, было квантовое распределение ключей. Я использовал для этой цели один из фундаментальных эффектов квантовой механики - так называемые связанные состояния (entangled states). Свойства этих состояний парадоксальны, они относятся к сложным, принципиальным вопросам квантовой теории. В частности, Эйнштейн использовал именно их для критики основ квантовой механики. Размышление над тем, как использовать эти свойства для защиты информации, и привели меня к созданию квантового протокола обмена ключами. А когда теоретическая работа была сделана, я убедил Джона Рарити (John Rarity) и Пола Тапстера (Paul Tapster), двух экспериментаторов, которые работали на правительственное агентство DERA (Defence Evaluation and Research Agency), занимающееся исследованиями для военных, поиграть с квантовой криптографией. Мы сконструировали первую британскую экспериментальную установку, и она была построена в DERA.

Все это происходило в 1992-93 годах. Я тогда защитил диссертацию и получил в Оксфорде позицию исследователя на три года. Как-то незаметно образовалась небольшая группа людей, занимавшихся квантовой информатикой. Сначала мы назывались группой квантовых вычислений и криптографии. Мы - это Дэвид Дойч, я, Адриано Баренко (Adriano Barenco) и еще несколько человек. Потом группа стала расти, так как область становилась все более популярной. В это время мы занимались экспериментальной реализацией квантовых логических гейтов, и оказалось, что нужная технология есть именно здесь, в Оксфорде. Тогда приехали Эндрю Стин (Andrew Steane) и Джонатан Джонс (Jonathan Jones), занимавшиеся ядерным магнитным резонансом. Точный момент создания центра трудно указать - это произошло как-то само собой. Просто однажды мы все решили объединить наши ресурсы. Ну вот, а сейчас я пытаюсь лоббировать интересы Центра. Это не так трудно на глобальном уровне, потому что нас, в общем-то, знают уже давно. Гораздо труднее здесь, в Оксфорде, все организовать - помещения, компьютеры. Кларендонская лаборатория (Clarendon Lab.), частью которой мы являемся, имеет очень старую инфраструктуру. Но через годик, я думаю, все необходимое у нас будет.

- Мы - часть Оксфордского университета, а в нем уже давно создана специальная фирма Isis innovations, которая решает все вопросы с интеллектуальной собственностью. У нас в Центре пока нет готовой продукции для продажи - но мы активно работаем с компаниями. Мы можем открыть и собственную фирму - но сейчас вряд ли можно говорить о получении прибыли за счет исследований по квантовому компьютингу. Другое дело, квантовая криптография. Это - практика, эксперимент. Однако даже здесь пока не ясно, существует ли рынок для систем, использующих квантовые каналы и протоколы, - они очень дороги. Промышленность смотрит на нас примерно так: в принципе все это очень интересно. Через 10-12 лет технология электронных устройств позволит достичь квантового уровня, и надо знать, что можно делать на этом уровне. То есть заказчика не интересует наш продукт, которого, как он знает, сейчас нет. Его интересуют наши знания, его интересуют кадры, которые мы подготовим. Это самый дешевый способ для фирм использовать наши достижения. Крупные международные корпорации не хотят открывать настоящий исследовательский центр в этой области, потому что это очень дорого (зарплаты исследователей огромны, оборудование дорогое) и довольно рискованно - не вполне ясно, что получится. Поэтому фирмам гораздо удобнее предложить нам так называемое технологическое присутствие (technology watch). Они говорят университету: мы дадим деньги на оборудование, на зарплату постдока  [1], на стипендию студента или аспиранта, а вы взамен просто держите нас в курсе работ. То есть они получают доступ к экспертизе, узнают обо всем новом, - и когда придет время крупных инвестиций в эту область, они будут на месте.

Вот так мы и работаем с фирмами. Например, есть такая итальянская компания Elsag. Там занимаются автоматизацией в самом широком смысле слова, и они были одними из первых, кто осознал важность наших работ. Джузеппе Кастаньоли, один из директоров Elsag, серьезно интересуется квантовой механикой, и однажды, вместо того чтобы спонсировать очередную выставку современного искусства, он решил поддержать науку. Компания провела в Турине серию рабочих встреч по квантовым вычислениям, причем еще до открытия алгоритма Шора квантовой факторизации, то есть до бума квантовых вычислений. И я считаю, что и этот алгоритм, и другие важные вещи, возможно, не были бы созданы без этих встреч в Турине. То есть компания сыграла очень серьезную роль в развитии квантовой информатики. Сейчас мы переходим к более тесному сотрудничеству с Elsag, итальянское правительство будет спонсировать эти работы. Другая важная для нас фирма - Hewlett-Packard, ее представители приехали в Оксфорд и предложили нам деньги на оборудование в обмен на технологическое присутствие.

- Например, с British Telecom - но это уже не технологическое присутствие, речь идет об экспериментальных защищенных линиях связи нового поколения. Еврокомиссия решила поддержать два международных проекта в Европе, чтобы понять, может ли кто-нибудь предложить решение на уровне промышленного прототипа. В одном из них мы участвуем.

- Нет, финансирование идет из нескольких источников. Во-первых - университет. Он обеспечивает основную инфраструктуру (помещение, электричество и т. п.) и зарплаты для трех-четырех сотрудников. Например, мне зарплату платит университет, точнее, Королевское общество (Royal Society  [2]) через университет. Другие зарплаты идут по исследовательским грантам: постдоки, аспиранты, иногда даже приглашенные ученые живут на гранты от международных и национальных фондов (например, в Великобритании есть фонд EPSRC - Engineering and Physical Sciences Research Council). Есть гранты от промышленности, от правительства, вот из этого и складывается наше финансирование.

- Наша тематика связана с защитой информации. Насколько я знаю, в мире сейчас два правительственных агентства, проявляющих серьезный интерес к квантовой обработке информации. В Штатах это АНБ (NSA, National Security Agency), в Британии аналог NSA - GCHQ (Government Communications Headquaters), где есть давняя традиция хорошей криптологии. Вы знаете, что Алан Тьюринг работал на GCHQ. Теперь они не так засекречены, работают не только на правительство, но и на промышленность. Их интересуют перспективы квантовых вычислений и квантовой криптографии. Чтобы быть в курсе, они финансируют у нас одного аспиранта - каждые три года мы объявляем конкурс на эту стипендию. Но строго говоря, это финансирование идет от коммерческой части GCHQ, точнее, ее «сестринской компании» - CESG (Communications and Electronics Security Group). Сейчас модно устраивать такие компании при правительственных агентствах и предоставлять различные услуги - на том же уровне и выполняемые, возможно, теми же людьми, но для другого рынка. Это техническое присутствие, но когда дело дойдет до прототипов - неясно, в какой степени будет участвовать GCHQ. По неким историческим причинам GCHQ относится к Министерству иностранных дел (Foreign Office). А у Минобороны есть другой кластер исследовательских учреждений - DERA, о котором я уже говорил. Первые британские прототипы защищенных линий связи, использующих квантовые каналы и протоколы, были сделаны там, а потом в Агентстве стали заниматься совсем другими вещами и передали эту тематику British Telecom. Но DERA, если понадобится, несомненно, имеет все возможности создать такие системы. Мы тесно сотрудничаем с DERA и GCHQ, с British Telecom, к сожалению, - не так тесно.

- В контракте между Оксфордским университетом и, например, GCHQ есть пункт об интеллектуальной собственности, где говорится, что университет является ее владельцем. А спонсор - GCHQ или другое правительственное или промышленное учреждение - имеет право первым получить доступ к технологии. Это дает преимущества перед конкурентами.

- Да.

[i37320]